Детективные Задачи. Часть 4
Иногда так бывает, что все вокруг кажется нелогичным, но если подумать, то оказывается все гораздо проще…
«Уазик» с Анискиным и Сидоровым затормозил возле типового пятиэтажного дома. Три часа ночи, промозглая погода, а к тому же сама причина вызова – обнаружение тела со следами насильственной смерти в мусорном баке – разумеется, не добавляла нашим сыщикам настроения. Сидоров всю дорогу мрачно бубнил про «собачью жизнь», а Анискин насвистывал «Наша служба и опасна, и трудна», что было для него признаком крайнего раздражения.
Участковый Небабко, встретивший сыщиков, при свете карманного фонарика показал скрюченный труп в мусорном баке и вкратце рассказал:
– Труп обнаружил жилец пятиэтажки Хитрецов. Он нам и позвонил по мобильному. Я прибыл почти сразу, мы стояли вас здесь ждали, но Хитрецов замерз, и я вот буквально пару минут назад разрешил ему подняться домой – он был легко одет. Так что он вас ждет.
Анискин с Сидоровым поднялись на второй этаж к Хитрецову. Тот, все еще дрожа от холода, пригласил сыщиков на кухню и принялся заваривать чай.
– Расскажите, что произошло, – попросил Анискин.
– Дык, это, – слегка несвязно, что, в общем-то, не удивительно в подобных обстоятельствах, начал Хитрецов. – Пришел ко мне сегодня вечером Колька Бородкин. Ну, посидели с ним, выпили. Потом еще за одной сбегали. Потом Колька домой пошел. А я через полчасика решил прогуляться.
– В такую гадскую ночь? – удивился Сидоров.
– Ну дык, это… проветриться хотел, протрезветь немного! Мне ж на работу завтра – я слесарем в ЖЭКе работаю. Ну и это… мусор заодно решил вынести, а то жена завтра с ночной смены бы пришла и устроила скандал, что я по дому ничего не делаю и даже за собой свинарник оставляю. Она это… всегда так говорит!
– Ясно, – сделал пометку в протоколе Анискин. – Продолжайте!
– Ну, я это… дошел до помойки, ведро опорожнил, в бак заглянул – а там что-то светлеет. Присмотрелся – итить! – это ж мертвяк! Присмотрелся еще внимательнее – растудыть ее налево! – мертвяк-то – Колька! Это что ж деется-то, граждане мильционеры?! Человек, значится, домой пошел, ну да, выпимши маненько, а его, значит, хулиганы неизвестные ножичком два раза чик в спину – и прости-прощай!
– Непростое время, – сочувственно вздохнул Анискин. – А дальше что?
– Ну дык, это… позвонил я по «02». Мне сказали никуда не уходить. Потом участковый подъехал. Вот мы вас ждали-ждали, а потом я попросился домой подняться – очень уж зябко. Только чайник поставил – тут и вы пришли.
– Мне все ясно, гражданин Хитрецов, – захлопнул папочку Анискин. – Вы задержаны по подозрению в убийстве гражданина Бородкина. Попрошу спуститься с нами в комфортабельный лимузин типа «УАЗ» и со всеми удобствами доехать до отдела милиции.
…Вскоре Хитрецов повинился в том, что в ту ночь выпил с Бородкиным две бутылки «ссоры». А дальше произошло «типично русское убийство»: пьяная ссора на пустом месте, два удара ножом. Затем Хитрецов отнес труп и сбросил его в мусорный бак, но, опасаясь, что подозрения падут на него, сам вызвал милицию.
Почему же Анискин не поверил Хитрецову?
Во-первых, Хитрецов сказал про то, что «узнал Кольку». В то же время участковому пришлось подсвечивать сыщикам карманным фонариком. Кроме того, откуда мог знать «случайно нашедший труп» гражданин про именно два ножевых удара? И в-третьих, он говорит, что пошел выносить мусор и «опорожнил ведро», но полное ведро, из которого торчат те самые две водочные бутылки, стоит у него под раковиной.
Младший лейтенант Антон Булкин был отъявленным шутником. Фантазия у него была будь здоров — парень постоянно разыгрывал коллег, и все сотрудники отдела уже хотя бы по разу попадались на его удочку. Все, — кроме Анискина, которого провести было не так-то просто. Для Булкина разыграть своего старшего коллегу стало идеей фикс.
Как-то Булкин пригласил Анискина и Сидорова к себе в кабинет.
— В честь чего вдруг? — удивился Анискин.
— Да я вчера на охоте был. Оленя подстрелил. Так что приглашаю отведать свежатинки, — гордо заявил молодой опер.
— Обязательно зайдем, — обрадовался Анискин. — Я, сказать по правде, никогда свежей оленины не пробовал, очень интересно. Спасибо!
В обеденный перерыв сыщики заглянули к Булкину. Тот гостеприимно показал им на стулья. На столе лежали ломти жареного мяса, выглядевшие весьма аппетитно. А на стене висели рога, уже приделанные к деревянной колодке.
— Кто старое помянет, тому глаз вон. Ну, рассказывайте, коллега, — сказал Анискин, принимаясь за трапезу. Сидоров последовал его примеру. — Не знал, что вы охотой увлекаетесь. Я-то сам никогда в жизни ружья в руках не держал.
— Да я в курсе, мне Сидоров говорил, что для вас охота — темный лес, простите за каламбур, — улыбнулся Булкин. — А для меня, знаете, с ружьишком в лес прогуляться — самое милое дело. Я с детства, можно сказать, охочусь, белку на лету в глаз бью.
Гости, не переставая уминать вкусное мяско, уважительно посмотрели на хозяина. Он открывался им с совершенно новой стороны.
— Ну, значит, вчера пошел на оленя. Выехал за город, с собой собачку взял из с нашего питомника. Ну, может, знаете, Мухтар такой, черный, хвост колечком?
Гости кивнули, не прерывая трапезы.
— Выехали мы в глушь, я деревеньку одну заброшенную знаю, там зверья видимо-невидимо. Зарядил ружьишко, Мухтара с поводка спустил... Песик побежал в чащу. Потом слышу — взлаивает, значит, погнал кого-то. Ну, я по слуху прикинул, куда зверь должен выбежать, и спокойно за кустиком присел. Интуиция не подвела опытного охотника! — когда Булкин увлекался рассказом, как сейчас, он нередко начинал говорить о себе в третьем лице. — Метрах в тридцати от меня выскочил красавец-олень. Буквально хватая его за ноги, за ним гнался Мухтар. Зверь взбрыкнул и собрался броситься в чащу, но отважный охотник был наготове. Грохот выстрела, клубы дыма, заволокшие все вокруг, секундная пауза, – и вот животное падает, сраженное смертоносным зарядом. Пуля вошла ему точно под лопатку.
— Здорово! — не удержался Сидоров. — Антон, может, возьмешь как-нибудь с собой? Поучиться у мастера.
— Извини, друг, но для меня охота — как женщина. Нельзя делить ее с кем-то, — напыщенно ответил Булкин. — Ее плодами, то есть вкуснейшим мясом, я поделиться с тобой могу, но наслаждением — нет. Прости!
— Эх, — махнул рукой Сидоров. — Жаль, но понимаю.
— В общем, товарищ майор, что бы вы потом не говорили, что Булкин всегда врет, решил угостить вас мясом и показать трофейные рога, — младший лейтенант указал на стену.
— Спасибо, коллега. Напоил, так сказать, накормил, — поднялся Анискин, прикончив последний кусок мяса. — Давненько такой вкусной телятины не ел. Где брал-то, на рынке или в магазине?
— Шутите, товарищ майор? — слегка побледнел Булкин. — Да где угодно почитайте, всюду пишут, что оленье мясо на говядину или телятину по вкусу похоже. Никакого обмана.
Будто не слыша его, Анискин продолжил:
— А рога откуда взялись? В охотничьем магазине приобрели или как вещдок у кого-то изъяли? В общем, на охоте вы, коллега, конечно, ни на какой не были, но кулинар вы точно прекрасный, мясо получилось изумительным. Еще раз спасибо!
После чего сыщики удалились. Булкин посмотрел им вслед, а потом в сердцах ударил кулаком по столу:
— Вот гадство! Опять «развести» его не получилось! Зря только на парное мясо потратился. Думал, завтра весь отдел будет обсуждать, как Булкин Анискина «свежей олениной» кормил. Тьфу! Но как он догадался-то?
Как Анискин понял, что Булкин обманывает его?
Булкин понимает в охоте еще меньше Анискина. Младший лейтенант в красках рассказывает майору про то, как охотился на оленя, в то время как на стене висят...рога лося. Как бы далек от охоты не был Анискин, он не мог обойти вниманием этот факт. Перепутать рога лося и оленя может только полный дилетант, коим и является Булкин.
Бизнесмен Кропотов неоднократно становился жертвой мошенников - до тех самых пор, пока не стал, перед тем как влезть в очередную авантюру, консультироваться со своим соседом Анискиным. Бравый майор неоднократно выручал его в тяжелых ситуациях, когда Кропотов уже готов был заплатить достаточно большие деньги явным мошенникам.
Вот и сегодня Кропотов пришел к Анискину в гости и, попивая чай, рассказывал соседу:
– Вы же знаете, что я коллекционирую всякие раритеты. Широко известен в узких кругах. Про меня вот в газетах печатают даже как про известного собирателя. Поэтому ко мне часто обращаются люди, владеющие реликвиями, и я их скупаю.
– Сосед, хватит саморекламы. Ближе к делу!
– Ладно. Итак, ко мне обратился историк Бабурин из Москвы. Он не хочет светиться в столице в своих кругах. В общем, у него на руках находятся письма Ивана Грозного, написанные им собственноручно Малюте Скуратову. Прекрасный образец эпистолярного жанра, почище, чем послания князю Курбскому! В общем, он мне предлагает купить около 30 писем за относительно небольшую сумму в 100 тысяч долларов. Поверьте, сосед, для такого раритета это - копейки!
– А почему вы уверены, что письма подлинные?
– Бабурин дал мне одно письмо и сказал, что готов к любой экспертизе. К сожалению, у нас в городе нет специалистов, которые могли бы определить его подлинность. Но Бабурин приложил к письму заключение московского эксперта. Проблема в том, что историк дал мне всего один день на принятие решения, позже письма уйдут за границу. Он говорит, что вынужден спешить, потому что ему очень нужны деньги на лечение больной жены.
– Дайте - ка посмотреть!
Кропотов протянул письмо и заключение эксперта. Последнее выглядело очень солидно, все честь по чести - подпись, печать. Само письмо было написано на пожелтевшей от времени бумаге, местами протерто на сгибах, а местами даже практически не читаемо.
Анискин благоговейно взял его в руки и пробежал глазами по строчкам, в которых грозный царь выплеснул свою ярость на ближайшего сподвижника:
«Малюта, пес смердящий! Аще царю не повинуются подовластные, и никогда же от междоусобных браней престанут. Се убо зло обаче само себе хапати! Почто, собака, опричнину обираешь? Жалятся мне верные люди мои, что все уворовал тать и злодей Малюта. Пусто на столах опричнины - ни тебе мяса, ни рыбы, ни картофеля. Даже каша - и та пуста да по ложке всего на брата! Щи, жалятся, не щи, а вода. Погряз, Малюта, ты в пияньстве, в блуде, в прелюбодействе, в скверне, во убийстве, в граблении, в хищении, в ненависти, во всяком злодействе... Чтоб не видел я более твоего лику эфиопского на пирах моих, налагаю на тебя опалу. Сиди в именьишке своем, и чтобы духу твоему в стольном граде не было! Ты же, тела ради, душу погубил еси, и славы ради мимотекущия, нетленную славу презрел еси, и на человека возъярився, на Бога возстал еси. Прочь, постылый!»
– Сильно он его приложил, да? Прямо как мой первый начальник Валерий Моисеевич. Вот, помню.
– Сосед, вас в очередной раз пытается поймать в ловушку мошенник. Уверен, что и заключение эксперта сварганено им же, а печать нынче поставить - не проблема.
Вскоре «историка» арестовали. Выяснилось, что он обманул уже многих коллекционеров в провинции, продавая им за бешеные деньги искусственно состаренные подделки. Мошенник справедливо рассудил, что в регионах сложно найти опытных экспертов, к тому же он специально ставил своим покупателям крайне сжатые сроки, чтобы заставить их нервничать и торопиться.
Почему Анискин решил, что Кропотова пытаются обмануть?
Во времена Ивана Грозного на столах опричников никак не мог быть картофель. Впервые картофель появился на Руси только во времена Петра I. Находясь в Нидерландах в конце 17 века, Петр заинтересовался картофелем и "для расплода" прислал мешок клубней графу Шереметьеву. Знание эти обстоятельств и позволили Анискину разоблачить подделку.
Несильный, но постоянный ветер поднимал пыль с дороги и заставляла водителя «уазика» безбожно ругаться. Автомобиль проехал вдоль высокого забора с колючей проволокой наверху и остановился у проходной предприятия.
Здесь Анискина и Сидорова встречал их бывший коллега Сергей Бородач, несколько лет назад вышедший на пенсию и возглавивший службу безопасности предприятия по производству дорогостоящих микросхем. Поздоровавшись с прибывшими, он повел их внутрь завода.
– Ничего себе, - присвистнул Анискин, когда они проходили через два поста охраны, металлодетектор и сканер. - У вас тут и мышь не проскочит.
– Мышь - нет, - ответил Бородач. - А вот микросхемы, к сожалению, пропадают. В общем, если вкратце: за последнюю пару месяцев у нас исчезло несколько десятков драгоценных микросхем. Кто их ворует - ума не приложу. Они невелики, но все уходящие с завода проверяются очень тщательно. Вынести микросхемы невозможно, тем более в таких количествах.
– А пронести что - то внутрь? - уточнил Анискин.
– Это - пожалуйста, на входе у нас никого не обыскивают, - ответил Бородач и скаламбурил: - Главное - борьба с несунами, а не с внесунами.
– Кто имеет доступ к уже готовым микросхемам?
– Да практически все. Они же постоянно нужны то в отдел проверки качества, то спецам, то компьютерщикам. Фактически украсть их может любой, они не на строгом учете. А вот вынести - невозможно.
– Перебросить через забор? - вмешался в разговор Сидоров.
– Нереально. Во - первых, он очень высокий, во - вторых, внутренний двор просматривается камерами, а наружный периметр - под сигнализацией, если кто - то подойдет к забору ближе чем на 5 метров, тут же сработает ревун.
– Безопасность на уровне! - восхитился Анискин.
– А воруют все равно, - вздохнул Бородач.
Анискин и Сидоров в сопровождении отставника прошлись по кабинетам и мастерским предприятия. Периодически Анискин беседовал с инженерами, компьютерщиками и прочим заводским людом. Зашли даже в столовую и на склад. Но пока ничто не навело на след похитителя.
– Так, где мы еще не были? - спросил Анискин.
– Пожалуй, только у кадровика, - ответил Бородач.
– Пойдемте!
Кадровик был не слишком доволен визитом сыщиков (как, наверное, и любой другой человек) и сразу принялся возмущаться:
– Да, конечно, знаю про кражи. Но я - то тут при чем? Я вообще, можно сказать, на заводе больше всех работаю, а платят копейки! Да еще и с милицией приходят!
– Тише, Виталий Павлович, - попытался урезонить его Бородач. - Никто тебя не подозревает, мы ко всем заходим.
– Вот и заходите ко всем, а ко мне не надо! Проверьте лучше инженера Васильева. Он позавчера на новой иномарке на работу приехал. Или вон посмотрите на Ольгу Гришко из компьютерного отдела. Она вся в золотых цацках стала ходить. Или Толстунов из отдела приемки. Он носит только одежду от кутюр и ботинки из натуральной кожи. Вы представляете, сколько стоят такие вещи?
Под этим словесным напором визитеры отступили и, захлопнув дверь снаружи, облегченно вздохнули.
– А ведь Палыч-то прав, – произнес Бородач. – Надо будет к Васильеву, Гришко и Толстунову присмотреться.
– Прав-то прав, но микросхемы ворует именно Палыч. И я даже знаю как, – ответил Анискин. – Сегодня подходящий день, так что, думаю, устроим снаружи засаду и задержим его сообщника. Вперед, коллеги!
И вправду, вскоре в паре десятков метров от забора, на краю рощи, задержали сообщника Палыча. Он пытался выдать себя за случайно оказавшегося здесь охотника и в доказательство своих слов предъявил пневматическую винтовку. Однако Анискина обмануть не удалось, и вскоре оба преступника уже давали показания…
Почему Анискин заподозрил кадровика и как совершались кражи с завода
Анискин заподозрил кадровика, увидев у него в кабинете баллон с гелием (летучим газом) и несколько спущенных воздушных шаров. Кадровик надувал шар газом, привязывал к нему микросхему и отпускал его по ветру так, чтобы он перелетал забор. А на той стороне забора его сообщник сбивал шар выстрелом из пневматической винтовки и подбирал груз.
Июнь подходил к концу. Войдя в кабинет, кинув на стол фуражку, поздоровавшись с начальником и отметив на календаре правильную дату, Сидоров, недавно получивший звание старшего лейтенанта, удивленно спросил:
– Товарищ майор, что это вы Пушкиным увлеклись? Над «Евгением Онегиным» зависаете?
– Можно подумать, коллега, что Александр Сергеевич только «Онегина» написал. Сейчас вот я перечитываю «Медного всадника» и, не поверите, коллега, воистину наслаждаюсь! – назидательно ответил Анискин.
Сидоров, однако, только хмыкнул в ответ и заявил:
– Моя настольная книга – Уголовный кодекс!
Продолжить дискуссию милиционерам не дал посетитель. На стул перед Анискиным уселся мужчина, некогда, вероятно, выглядевший очень импозантно. Однако сейчас его дорогой костюм был смят, рукав оторван, а под глазом у визитера имелся здоровый синяк. Кроме того, от мужчины сильно разило перегаром.
– Меня ограбили! – с ходу заявил посетитель и положил перед майором служебное удостоверение. «Дмитрий Юрьевич Вознесенский, главный бухгалтер ООО “Золото Руси”», – прочитал Анискин, а потерпевший начал рассказ:
– Мы занимаемся продажей золота. Три дня назад директор выдал мне большую сумму наличных на представительские расходы и выдачу аванса партнерам, и я сразу же убыл в Санкт-Петербург.
– Насколько большую? – уточнил Сидоров.
– Триста тысяч рублей, не считая командировочных, – ответил Вознесенский. – Вечером я прибыл в Санкт-Петербург и на следующий день должен был отправиться на деловые переговоры. Было около полуночи, и я решил погулять по ночному городу. Сначала я гулял по набережной Невы, а потом случайно забрел на какую-то узкую улочку. На ней не горели фонари, темнота была – хоть глаз выколи. Внезапно сзади послышались шаги, я обернулся и получил мощнейший удар в лицо. Возможно, кастетом или дубинкой.
– А почему вы пришли к нам, а не обратились в петербургскую милицию? – резонно спросил Сидоров.
– Сейчас-сейчас, я все объясню. Когда я немного пришел в себя, грабители обсуждали мою судьбу. Один предлагал меня зарезать, поскольку не хотел рисковать столь крупной добычей, другой возражал: «Мы честные гоп-стопщики, а не мокрушники». Говорили про какого-то дальнобойщика Васю, который за небольшую плату доставит меня в наш город… В итоге они разжали мне рот и стали вливать что-то вроде технического спирта. Я вновь потерял сознание. Периодически я приходил в себя, смутно помню тряску в кабине грузовика и какого-то мужчину, который, увидев, что я открываю глаза, вновь насильно вливал мне в рот бормотуху. Последний раз я очнулся уже на улице нашего города, немного пришел в себя и сразу направился к вам…
– Грустная история, – сочувственно произнес Сидоров.
– Очень грустная, – подтвердил Анискин. – Если бы не один маленький нюанс, я бы вам, скорее всего, поверил. А так – нестыковочка, гражданин Вознесенский. Ведь вы пришли затем, чтобы мы выдали вам справку, что вы стали жертвой ограбления? Куда вы дели казенные деньги – три дня жили «красивой жизнью»?
Вскоре Вознесенский признался, что ни в какой Питер он не ездил, поскольку зашел в подпольное казино сыграть «по-маленькой» да и продулся в пух и прах. А затем выдумал всю историю, чтобы директор не заставил его возмещать убыток из своего кармана.
Почему Анискин не поверил Вознесенскому?
На календаре указана дата – 20 июня. В это время в Санкт-Петербурге наблюдаются белые ночи, во время которых вся ночь состоит лишь из сумерек. Это противоречит показаниям «потерпевшего» о том, что темнота была такой – «хоть глаз выколи».
Солидного вида мужчина с кейсом в руках ворвался в кабинет Анискина и Сидорова, как ураган.
– Помогите! – еле отдышавшись, произнес он. Сидоров налил посетителю воды из графина, а Анискин поинтересовался, какого плана помощь требуется. Отдышавшись, мужчина заявил:
– Я – Ковальчук Юрий Сергеевич, бизнесмен. Моего сына похитили!
– Боже мой! – воскликнул Анискин. – Сидоров, срочно ребят из технического отдела ко мне! Телефон Юрия Сергеевича – на прослушку!
Пока прибывшие техники исполняли пожелания майора, визитер, тяжело дыша, излагал суть произошедшего:
– Мой сын Петя, откровенно говоря, обалдуй. Я, хотя и отец, прекрасно вижу его недостатки – он не хочет ни учиться, ни работать. Недавно, чтобы наставить его на путь истинный, я практически лишил его карманных денег. И вот – с ним случилось несчастье!
Анискин внимательно слушал.
– Вчера Петя не пришел домой. А сегодня утром в почтовом ящике я обнаружил записку! – бизнесмен протянул майору лист бумаги, отпечатанный на принтере. Анискин прочитал:
«Твой сын у нас. Выкуп – 100 тысяч баксов, или получишь его по кускам. Деньги нужны завтра, до 14.00. И помни – никаких ментов!»
– Вы правильно сделали, что обратились к нам, – начал было Анискин, но Ковальчук перебил его:
– А сегодня утром Петя позвонил – похитители дали ему трубку, чтобы я мог убедиться, что он жив. Он очень взволнован. Сказал, что шел по улице, когда ему на голову сзади накинули мешок и заволокли в машину. В ней сидели три бородатых горца, которые сказали ему, что отрежут голову, если отец не заплатит выкуп. Потом отвезли куда-то и сдали на руки своим сообщникам. Петя находится в невыносимых условиях: мешок у него с головы так и не снимают. Охранник сделал это только один раз – когда принес миску вермишели быстрого приготовления и стакан воды, после чего дал мне позвонить. Буквально через 20 минут похитители должны сказать, как именно передать им деньги.
– Насколько это большая для вас сумма?
– Ну, будем откровенны: 100 тысяч долларов – это сильнейший удар по моему карману, но голодать семья не будет, без копейки не останемся, – ответил Юрий Сергеевич. – Я уже на всякий случай собрал деньги, вот они, в этом кейсе. Может, вы и сумеете найти похитителей, но я подстраховываюсь. Жизнь Пети дороже! Если бы я был уверен, что его вернут живым и невредимым после уплаты выкупа, то заплатил бы деньги, не обращаясь к вам.
– Это верно. Случаи, когда похищенных детей возвращают родителям, получив деньги, можно по пальцам пересчитать. Так что вы поступили абсолютно правильно.
В этот момент у Ковальчука зазвонил телефон. Анискин попросил его включить громкую связь, и присутствующие в кабинете услышали голос похищенного Пети:
– Папа! Ты достал деньги? Срочно передай их этим людям! Иначе мне крышка!
Хозяин кабинета жестом попросил у Юрия Сергеевича трубку и неожиданно для всех заявил:
– Петр! Говорит майор Анискин! Немедленно прекратите шантажировать собственного отца и вернитесь домой! Пока что обращение Юрия Сергеевича в милицию не зафиксировано, и я даю вам слово офицера: если вы прекратите этот детский сад, мы все просто забудем эту историю. И даже попрошу гражданина Ковальчука не наказывать вас физически. Договорились?
В трубке некоторое время помолчали, а потом спокойный детский голос сказал:
– Хитер, гражданин начальник. Ну ладно, уболтал. А как, если не секрет, догадался-то?
Вскоре выяснилось, что бессовестный Петя, обидевшись на отца, который лишил его карманных денег, выдумал всю ситуацию с ограблением, чтобы получить 100 тысяч долларов и потратить их на себя.
Как Анискин догадался, что подросток выдумал всю историю?
Если бы, как рассказывал подросток, ему при похищении одели на голову мешок, то как он мог определить, что в автомобиле находились трое бородатых горца?
Одышливый старичок, хранитель музея, буквально рыдал на плече Анискина:
– Это полная катастрофа!
– Да что случилось-то, поясните толком, – успокаивал его майор. Но старичок перестал лить слезы, лишь когда Сидоров подал ему стакан воды. Кое-как Модест Матвеевич перешел к делу:
– Самая большая ценность нашего музея – подушечка, собственноручно вышитая Екатериной II. Царица в свое время хотела подарить ее Вольтеру, но в нашем городе один из дворян на приеме, устроенном в ее честь, сумел рассмешить самодержицу. И Екатерина в виде особой милости подарила ему подушечку с вышитым именем великого философа. У потомков этого дворянина ее реквизировали большевики, передав раритет музею. Особой материальной ценности подушечка не представляет – ни золотого шитья, ни жемчуга нет. Но, как я уже сказал, раритет! Именно на эту подушечку приезжали посмотреть туристы даже из-за рубежа. Вот и вчера к нам прибыла группа из десяти человек из Франции, с родины великого Вольтера. И после их посещения подушечка пропала!
– Так в чем проблема? Сейчас поедем в гостиницу и обыщем их! – Сидоров был, как всегда, категоричен.
– Бог с вами, коллега, – осадил его Анискин. – Вам нужен международный скандал? В таких делах нужна максимальная деликатность.
– А если надавить туристам на совесть?
– Бесполезно, – всхлипнул Модест Матвеевич. – Я с утра уже был в гостинице и буквально на коленях умолял вернуть подушечку. Французы изобразили сочувствие, но сказали, что раритета у них нет. А самое страшное – уже сегодня вечером они уезжают из города – на автобусе прямиком на родину.
– А вы уверены, что именно кто-то из них – вор?
– Несомненно! Для дорогих гостей из Франции организовали экскурсию уже после закрытия музея. Я лично провел ее. И когда мы проходили по залу, точно видел, подушечка была на месте. Кстати, совсем забыл! – хлопнул Модест Матвеевич себя по лбу. – У меня есть две фотографии с этими туристами. Одну, где они снимались на фоне Эйфелевой башни, они мне вручили с памятной надписью еще до экскурсии. А на второй мы снялись вместе сразу после нее, – хранитель музея протянул оба снимка Анискину. – Они пояснили это так: первую фотографию они сделали в момент отъезда, это самое начало путешествия. А снимок в музее – предпоследний кадр их тура под названием «Из Франции в Россию и обратно». Следующий они уже сделают снова в Париже и после выпустят памятный альбом.
– Вы подозреваете кого-то конкретно? – уточнил Анискин, внимательно рассматривая снимки.
– Мне сложно судить, но, например, вот этот высокий мужчина дважды спрашивал у меня, нельзя ли купить подушечку. Этот толстячок с хвостом дважды отставал от экскурсии. Говорил, что якобы заблудился в коридорах. Я даже ходил его искать, оставляя на это время туристов без присмотра. Так что теоретически у любого из них была возможность украсть подушечку, которая хранилась в витрине без сигнализации.
– А сколько занял их путь из Франции? – уточнил Анискин.
– Около недели, – ответил Модест Матвеевич. – Они заезжали в несколько городов, осматривали музеи, а наш город был конечной точкой маршрута.
– Понятно. Кажется, я знаю, кто взял подушечку Екатерины. Думаю, обойдемся без протокола, просто попросим вернуть ее.
И действительно, после беседы с французами подушечка была найдена и благополучно возвращена в музей.
Кто украл подушечку, и как Анискин вычислил вора?
Подушечку украла девушка в красном платье. Если сравнить обе фотографии, то видно, что на фото, сделанном после посещения музея, у нее заметно «округлился» животик.
Возвращаясь в кабинет с обеда, Анискин столкнулся в дверях с подвыпившим мужчиной богемной внешности. Майор пропустил его, и визитер поспешил к выходу из отделения.
– Кто это был? – поинтересовался Анискин у Сидорова, положив фуражку на стол.
– Да такое дело, – ответил старлей, – патруль доставил дяденьку пьяненького, говорит, шумел на улице, нарушал общественный порядок.
– Не понял, коллега. А почему вы тогда его отпустили? – удивился Анискин. – Надо было, пока не протрезвеет, у нас подержать да штрафануть, чтобы впредь неповадно было.
– Да неудобно мне стало, товарищ майор, такого уважаемого человека штрафовать. Отпустил его под свою ответственность, тем более он мне пообещал тихо и мирно домой идти, – засмущался Сидоров.
– Ну-ка, ну-ка, что за уважаемый человек? – сразу заинтересовался Анискин.
– Иваньков Пантелеймон Матвеевич, паспорт я проверил, все нормально. Оказался тонким ценителем живописи, родственная, так сказать, мне душа.
Анискин недоверчиво хмыкнул.
– Точно говорю, товарищ майор. Я его начал уже было оформлять, ну, заодно, как водится, разговорился. Он человек очень интересный, слово за слово, и я ему признался, что очень люблю картины.
– Любите-то вы любите, коллега, но, простите великодушно, не знаток живописи, – подкольнул Сидорова Анискин.
– А я и не претендую! – покраснел старлей. – Но это не мешает мне трепетно относиться к людям искусства!
– Хорошо, хорошо, продолжайте, – успокоил коллегу Анискин.
– Ну, Пантелеймон Матвеевич, как услышал, сказал, что тоже очень тонко чувствует живопись. Похвалил картину, что у нас на стене висит, сказал – шикарный пейзаж. Потрясающая, мол, игра красок, букет цветов выглядит так, как будто его только что сорвали. А яблоки – как он выразился, так и просятся в рот. Ну, вы знаете, товарищ майор, мне это как бальзам на душу. Помните же, откуда картина взялась?
– Конечно, коллега. Вам ее художник Егазерян подарил, когда вы кражу из его мастерской раскрыли.
– Именно так, – подтвердил Сидоров. – Я его сразу спросил, неужели он Вахтанга Акоповича Егазеряна знает? А он ответил, что тот, можно сказать, его ученик. Правда, они уже давно вышли на одинаковый уровень мастерства, теперь просто коллеги и друзья. В общем, честно скажу, товарищ майор, не поднялась у меня рука оштрафовать человека искусства.
– Все понятно, коллега, – вздохнул Анискин. – Похоже, вам попался отличный психолог. Развели вас, товарищ старший лейтенант, простите за сленг, как лоха.
Узнав, в чем дело, Сидоров рассвирепел. Еще больше он принялся лютовать, когда Иванькова вновь доставили в отделение: вопреки обещанию, данному лейтенанту, он не пошел домой, а устроил безобразную пьяную сцену на автобусной остановке, где и был во второй раз задержан патрулем. На этот раз рука Сидорова не дрогнула, и он оформил «человека искусства», который и вправду оказался психологом на пенсии, по полной программе.
Как Анискин понял, что его коллега стал жертвой наглого обманщика?
Даже дети, наверное, знают, что картина в кабинете относится к жанру натюрморта, а не пейзажа. А уж «профессионал» это знать обязан.
Анискин всячески уговаривал крупного спортивного чиновника, приехавшего из столицы, не посещать спортивный праздник.
– Поймите, Михаил Михайлович, это очень серьезно! Наши информаторы в городе донесли: на вас готовится покушение. Какой-то сумасшедший заявил, что считает вас, цитирую – «виновным в развале спортивной системы страны» и собирается вам жестоко отомстить. Лучшего момента для покушения, чем праздник, не придумаешь. Там будут сотни людей, а личность сумасшедшего нам установить не удалось! Мы располагаем лишь приблизительным его описанием, но под него подпадает каждый второй!
– Разговор окончен, товарищ майор, – прервал его чиновник. – У меня распоряжение с самых верхов: посетить мероприятие, пообщаться с народом, чтобы серая масса… ой, простите, электорат чувствовал близость с теми, кого выбирает. План рабочего визита предполагает даже фотографирование со всеми желающими посетителями праздника. Все, что я могу обещать: пробуду на мероприятии не 3 часа, как запланировано, а всего час. Надеюсь на вас и профессионализм моих «быков»… ой, то есть телохранителей!
Анискин схватился за голову…
– Так, коллега, он наверняка здесь, – наставлял майор Сидорова. – Максимальная бдительность, смотрим на всех подозрительных типов. Шансов вычислить его мало, наверняка он хорошо подготовился к покушению, но наше дело – уберечь человека. Пойдемте ближе к Михаилу Михайловичу.
– Будем прикрывать своими телами? – сострил Сидоров. Он не любил столичных функционеров.
– Шутки в сторону, коллега! Ситуация очень серьезная. Все, за работу!
Тем временем диктор по стадиону направлял желающих принять участие в мероприятиях на отведенные для этого площадки. Толпа постоянно перемещалась с места на место. Больше всего, конечно, было зевак, но хватало и любителей спорта, которые пришли со своим инвентарем, чтобы сразиться с соперниками. Соревнования проходили по нескольким дисциплинам: хоккей с мячом на траве, баскетбол, мини-футбол. Михаил Михайлович в сопровождении двоих телохранителей находился в центре внимания: он общался с народом, улыбался, похлопывал представителей серой массы… ой, простите, электората по плечу, фотографировался со всеми желающими. Таковых хватало – многим было лестно запечатлеться на память с человеком, который часто мелькал на телевидении.
– Михаил Михайлович, время, – шепнул Анискин.
– Да-да, сейчас, – откликнулся чиновник. Наступала кульминация: еще несколько минут – и чиновник уедет в аэропорт, прямо к самолету, где, разумеется, будет уже в полной безопасности. Анискин прекрасно понимал: преступник выдаст себя сейчас или никогда…
– Товарищ майор, я, кажется, вижу его, – внезапно сказал Сидоров.
– Коллега, не привлекая внимания, покажите мне его, – встрепенулся Анискин. Он очень опасался ошибиться: скандал на празднике вовсе не входил в его планы.
– Вон там, левее, левее. Да-да, вот тот, – глазами показал Сидоров.
– Коллега, да вы гений! – воскликнул Анискин. – Аккуратненько подходим с двух сторон и берем негодяя.
Через несколько мгновений преступник был задержан без шума и пыли, он даже не успел сообразить, что произошло, и тем более – вытащить пистолет, который прятал в спортивной сумке. Покушение не состоялось…
– Ну, коллега, у вас глаз-алмаз. Я доволен, что у нас, стариков, выросла достойная смена, – заявил скупой на похвалу Анискин Сидорову вечером.
Старлей покраснел от смущения.
Кого Сидоров посчитал подозрительным и почему?
Сидоров обратил внимание на группу хоккеистов. Среди них находился мужчина с сумкой на правом плече, а в руках он держал клюшку для игры в хоккей с шайбой на льду. А ведь соревнования должны были быть по хоккею на траве. Мужчина видимо не знал того обстоятельства, что в хоккее на траве у игроков совсем другие клюшки. Это обстоятельство и позволило Сидорову обнаружить подозреваемого.
Анискин поднимался по лестнице, когда его внимание привлек крик из-за двери соседки по подъезду пенсионерки Марьи Тимофеевны Васильевой. Он нажал на кнопку звонка. Дверь открыла заплаканная старушка.
– Что случилось?
Пенсионерка рассказала нашему герою, что вызвала на дом мастера из бюро добрых услуг, чтобы он ввинтил несколько шурупов в стену – бабуля хотела укрепить на них стойки для выращивания цветов. А работник, когда выполнял ее просьбу, сломал дорогой инструмент и теперь требует с нее денег.
– Пойдемте, поговорю с вашим работником, – предложил Анискин.
И как старушка ни открещивалась, майор все же прошел в квартиру, где нос к носу столкнулся со здоровенным бугаем. Увидев мужчину в милицейской форме, тот поначалу слегка сник, но потом все же принялся качать права.
– Пусть бабка деньги гонит за сломанный инструмент! – принялся орать бугай.
– А с какой стати? – удивился Анискин.
– С такой! Я у нее спросил, капитальная ли стена, а она мне в ответ: «И-и-и, какая капиталистическая, дом еще при коммунистах ставили». Ну, я ей и поверил, завинтил несколько шурупов, как она просила, а на последнем шуруповерт сломался. Извините, товарищ милиционер, но стена капитальная, из бетона, бабка наврала.
«Не наврала, а просто не поняла слово ”капитальная”», – уточнил про себя Анискин.
– То, что я случайно несколько раз в «старые» дырочки попал, это чисто повезло. Но на последнем болте я инструмент в итоге сломал – в бетон попал! – и бугай принялся совать шуруповерт под нос то старушке, то Анискину.
– Это вы сами виноваты! Должны были проверить! – рассердился майор.
– А посмотрите договор, который бабка подписала. Тут так и написано – вот, сбоку, мелким шрифтом: «В случае если заказчик предоставляет неверные сведения, которые могут привести к поломке инструмента, он оплачивает стоимость поломки с учетом амортизации».
– Марья Тимофеевна, зачем же вы подписали такое? – расстроился Анискин.
– Да я этой подписи и не видела, – прошептала старушка. – Очень уж мелко написано. Да и мой муж-покойник не дорогим инструментом болты ввинчивал, а отверткой простой…
– Некрасиво вы поступаете, гражданин, – заявил Анискин.
– Все по закону, гражданин начальник, – ухмыльнулся бугай. – Да и шуруповерт 5 тысяч стоил, а я с бабки всего 3 возьму, уж пожалею. Ну и тысячу за работу.
– Тысячу за то, чтобы ввинтить пять болтов? – рассвирепел майор.
– Вот, пожалуйста, прайс-лист. Все по закону! – ответил мастер-вымогатель и помахал перед носом Анискина и старушки бумажкой с печатью. – Гони, бабка, «бабки».
Старушка уже потянулась к кошельку, как Анискин вдруг ловким приемом повалил бугая на пол и заломил ему руку.
– Марья Тимофеевна, позвоните моему коллеге Сидорову и попросите прислать наряд!
Вскоре задержанный бугай уже давал показания в отделении. Выяснилось, банда ранее судимых организовали «Бюро добрых услуг». Они выбирали клиентов-пенсионеров (молодым людям отказывали), а потом, пользуясь их доверчивостью и беззащитностью, имитировали поломку инструмента и вымогали у стариков крупные суммы. Благодаря бдительности Анискина мерзавцев задержали.
Как Анискин понял, что «мастер» просто завинтил болты отверткой, а теперь «разводит» старушку, требуя оплатить «поломку» шуруповерта, которым он даже не работал?
Когда мерзавец показывал Анискину "сломанный" шуруповерт, майор обратил внимание на крестовую головку инструмента. А потом заметил, что болты, которые ввинчены в стены, обладают простым поперечным разрезом. Крестовая отвертка или насадка к таким болтам просто не подходит, значит, шуруповерт не использовался в работе, а был использован просто для имитации поломки.
Анискин с Сидоровым гуляли по авторынку. В этот раз они не искали жуликов, воров или убийц. У сыщиков был куда более радостный повод для визита: Сидоров собрался покупать машину! На новую и дорогую скопленных денег, правда, не хватало, разве что на наш автопром, но лейтенант буквально бредил иномаркой, а потому решил съездить на рынок и приобрести сильно подержанную и оттого относительно недорогую машину.
Имелась, правда, проблема: Сидоров совершенно не разбирался в автомобилях, но он почитал соответствующую литературу, поспрашивал у старших товарищей и уже считал себя почти спецом.
Сыщики (разумеется, в гражданском) гуляли по рынку, когда их окликнул крепко сбитый молодой человек, судя по всему – один из продавцов.
– Чем интересуемся? – спросил юноша, вращая на пальце ключи от машины.
Услышав ответ, попросил обозначить сумму, которой располагают покупатели. Сумма была весьма скромна, и юноша, уже без собого энтузиазма, предложил обоим пройти в закуток, где стояли его машины. Сидоров, взволнованный потенциальной покупкой, которая, возможно, должна состояться вот-вот, на ходу обрисовывал, чего он ждет от автомобиля. У юноши энтузиазм проснулся вновь, когда он понял , что его визави в автомобилях не разбирается, хотя считает себя спецом.
– Ну, тогда могу предложить вам за эту сумму прекрасный вариант! Честно говоря, жалко отдавать красавицу, но, знаете, я тоже человек. Прекрасно знаю, что для новичка первая машина – как первая женщина. А первая женщина должна быть опытной и слегка потрепанной жизнью, – юноша заржал, довольный своей шуткой.
– В общем, вот!
Сыщики остановились перед довольно симпатичной машиной известной японской марки. Но, как говорится, не все то золото, что блестит, поэтому Сидоров принялся дотошно расспрашивать про количество «лошадок» под капотом, расход бензина, пробег и про все остальное, что приличный автомобилист должен узнать про «железного коня», на которого у него упал глаз.
– Да все нормально, мужик, бери не задумываясь! – уверял Сидорова продавец. – Документы все в порядке, вот они. Эту машина сделали в Японии 15 лет назад. На ней катался старичок-японец, а они там очень осторожные, сам понимаешь. Да, пробег великоват, но там дороги — не чета нашим, машина и через 100 тысяч, как новая. Марка редкая, на дороге будет выделяться – настоящий японский автопром! Это тебе не «Жигули»!
Пока Сидоров смотрел документы, юноша продолжал:
– Да не пожалеешь, мужик, стопудово тебе говорю. Эта красавица еще ого-го сколько погоняет! Японцы тоже по законам бизнеса живут: то, что за границу продают, оно, честно скажу, так себе. А то, что для себя делают, на внутренний рынок – лучшее в мире, тебе любой скажет!
– Гори все синим пламенем! Беру! – махнул рукой Сидоров.
– Одну секунду, – вмешался Анискин. – Мы отойдем в сторонку.
–Только быстрее, – крикнул им вслед продавец. – А то заберут красавицу!
Отведя старлея в сторону, Анискин спросил его:
– Документы в порядке?
– Да, товарищ майор, год совпадает, производство Японии... а что?
– А то... быстро вызывайте, коллега, группу захвата. Похоже, ваш продавец не одиночка, а действует в составе группы.
Вскоре задержанный продавец сдал своих подельников, среди которых был в том числе и высококлассный мастер по подделке документов, а также «оборотень в погонах», который помогал легализовывать машины. Сидоров едва не купил настоящий автохлам с эмблемой известной японской марки и поддельными документами. Фактически это было ведро с болтами, которое сломалось бы через пару сотен километров да еще могло и угробить своего владельца.
Как Анискин понял, что перед ним не японская иномарка, а подделка?
В Японии-левостороннее движение, а потому продукция их автопрома, рассчитанная на внутренний рынок, - с правым рулем. Машина же, на которой якобы катался по местным дорогам старичок-японец, леворульная, как российские машины. А если документы на явно поддельную машину выглядят подлинными, то, скорее всего, действует группа, в составе которой есть и специалист по их подделке.
В кабинет к Анискину и Сидорову заглянул местный массовик-затейник подполковник Бармалеев. Разумеется, должность у него называлась по-другому, но между собой все местные стражи порядка называли его именно так. Надо какой-нибудь праздник организовать, начальство из Москвы встретить, на митинге выступить – всем этим занимался именно Бармалеев.
– Ну что, орлы, как служба? – полюбопытствовал подполковник.
– Опасна и трудна, – стандартной шуткой ответил Анискин.
– А я к вам по делу! – заявил Бармалеев.
– Расследование важного дела зашло в тупик?
– Все шутите, товарищ майор, – погрозил пальцем Бармалеев. Анискин и вправду любил подкалывать подполковника: уж он-то прекрасно знал, что Бармалеев никакими расследованиями не занимается. – В общем, коллеги, понимаю, что вас не обрадую, но прошу скинуться по 200 рублей!
– Надо так надо, – ответил Анискин и полез в карман за деньгами.
– А на что хоть? – поинтересовался Сидоров, также доставая купюры.
– Все очень просто,. – Бармалеев достал из пакетика, который держал в руках, пару коньков и показал коллегам. – К нам едет…
– Ревизор? – усмехнулся Анискин.
– Почти. К нам в отдел из Москвы приезжает генерал Прохоров с проверкой. Не мне вам рассказывать, что у нас недостатков хватает. Сами понимаете, некомплект штата, недостаточное финансирование. А разве мы хотим получить выговоры и прочие взыскания?
– А коньки тут причем? – удивился Сидоров.
– Буду откровенен: начальство надо умаслить, – заявил Бармалеев.
Анискин с Сидоровым согласно кивнули. Может, и не очень красиво, что принято столичных гостей ублажать, но ситуация не ими придумана, не им и менять.
– Я по своим каналам узнал, – продолжил Бармалеев, – что Прохоров – большой фанат советского хоккея и коллекционирует все, что с ним связано. Поэтому я через Интернет сумел купить для него коньки нашего замечательного голкипера Вячеслава Третьяка – и даже с его автографом! Вратарь провел в них 10 матчей за сборную СССР. Но представительских денег, которые выделило руководство, на покупку не хватило, я доплатил из своих, вот и приходится просить скинуться. Впрочем, – уточнил Бармалеев на всякий случай, – это по доброй воле, если откажетесь, я не обижусь. Но сами понимаете, если проверяющий останется недоволен, то проблемы возникнут у всех…
– А что, – заявил Сидоров, протягивая купюры. – Люблю креатив! Я считаю, что вы, товарищ подполковник, здорово с коньками Третьяка придумали. Будь я генералом, я бы сразу отделу высшие оценки поставил!
Анискин же, который никогда не отказывался скинуться на благое дело (будь то подарок кому-либо из сотрудников или застолье с коллегами) вдруг заартачился:
– Ни копейки не дам!
– Почему это? – удивился Бармалеев. – Вы считаете, что коньки Третьяка – плохой подарок для фаната советского хоккея? Или это принцип какой-то?
– Нет, будь это действительно коньки Третьяка, дал бы, не задумываясь. Но, товарищ подполковник, уж извините, вас банально надурили. И великий советский вратарь к этим конькам имеет такое же отношение, как я к пуантам Майи Плиесецкой. Так что, если генерал Прохоров действительно большой фанат и знаток советского хоккея, он сразу поймет, что вы всучили ему какую-то дрянь. А автограф на коньках – да продавец сам накарябал, это несложно. Так что, дабы избежать неловкости, товарищ подполковник, рекомендую придумать что-то другое!
В итоге генералу подарили на память шахматную доску, изготовленную местными умельцами, а высокие оценки отдел получил не потому, что Бармалеев угадал с подарком, а за действительно отличные результаты службы.
Почему Анискин решил, что коньки не могли принадлежать Вячеславу Третьяку?
В руках у Бармалеева - коньки для фигурного катания. В отличие от хоккейных, они снабжены зубчиками на передней части лезвия - это необходимо фигуристам для исполнения прыжков и других элементов. Хоккейные коньки зубчиков на лезвии не имеют. Маловероятно, чтобы Вячеслав Третьяк играл за сборную СССР в коньках, предназначенных для фигурного катания.
– Здравствуйте, коллеги, – заглянул в кабинет к Анискину и Сидорову сотрудник «убойного» отдела Андрей Есаулов.
– Здоров, Андрей. Проходи, садись, чайку попьем, – обрадовался Анискин. Он ценил Есаулова не только как отличного профессионала, но и просто хорошего человека. – Как деленции?
– Да так себе, – ответил Андрей, прихлебывая чай. – Знаешь банкира Вороваева?
– Кто ж его не знает, – встрял в разговор Сидоров. – Бизнесмен «силового плана». Бывший бандит, потом ушедший в легальный бизнес и политику. Теперь большая «шишка».
– Именно, – подтвердил Есаулов – А нам тут агент стуканул, что на него готовится покушение. Причем информации минимум – известно, что киллер собирается исполнить «заказ» в эту субботу. Но ни где, ни во сколько, ни каким оружием – ничего не известно. Причем мы Вороваева предупредили, а он сказал, что он никого не боится, у него охрана, и из-за каких-то отморозков не будет свои планы менять. Так что для киллера – куча вариантов. А если банкира убьют, сам понимаешь, мы все по шапке получим, что, мол, не отработали информацию, не спасли…
– А что, у него железный распорядок? – спросил Анискин.
– В том-то и беда. И киллер, если он профессионал, это прекрасно знает. По субботам Вороваев с утра едет в банк. Потом в спортивный комплекс. Затем в баню, где встречается с коллегами-банкирами. Потом в спортивный комплекс, смотрит хоккейный матч. Наконец – церковь, всегда одна и та же, он там грехи замаливает. И вечером – ресторан. Места почти все людные, что называется, рай для наемного убийцы. А у нас людей не хватит, чтобы все перекрыть. Так что шансы не в нашу пользу…
– Если нужна помощь, мы готовы, – не раздумывая, заявил Анискин. – Ты ведь наверняка за этим и пришел.
Есаулов не стал ломаться и помощь принял. Он попросил сыщиков в гражданском «погулять» около церкви в то время, когда туда должен был приехать Вороваев. Шанс вычислить киллера, конечно, невелик, но это лучше, чем ничего.
…В субботу в городе было морозно. Анискин и Сидоров, одевшись потеплее, фланировали возле церкви, изображая из себя зевак. Собор был старинным и весьма популярным не только у местных жителей, но и у туристов, поэтому народу на площади хватало. Кто-то ждал начала службы, кто-то просто гулял. Сидоров указал Анискину на бородатого мужчину с рюкзаком за плечами, который кормил голубей. Майор ответил выразительным взглядом, мол, понял, буду держать его на особом контроле. Не выпуская из поля зрения бородача, Анискин скользил взглядом по толпе. Мужичок с пакетом в руках допивает уже третью бутылку пива и оглядывается по сторонам. Вероятно, хочет в туалет, но возможны варианты. Вот очередной турист устанавливает фотоаппарат с длиннющим объективом на треногу. Художник, время от времени дуя на замерзшие пальцы, оценивающим взглядом смотрит на собор, видимо, примериваясь, прежде чем нанести первый штрих. Незадачливый водитель пытается завести свой автомобиль, двигатель которого, похоже, застыл на морозе и никак не схватывает. Вот ко входу в церковь подошел нищий с котомкой и остановился, выпрашивая милостыню у прихожан. Высокая старушка в старомодной шляпе предлагала прохожим искусственные цветы, а угрюмый мужик в кроличьей шапке торговал открытками с видами собора…
Анискин жестом подозвал Сидорова и шепнул ему:
– Есть! Я его вычислил! – и показал глазами на подозреваемого. Обойдя потенциального киллера сзади, полицейские в штатском одновременно бросились на него и скрутили, не оставив шансов на сопротивление.
Вскоре выяснилось, что интуиция не подвела Анискина. Сыщики задержали киллера из знаменитой преступной группировки, которого конкуренты наняли для убийства Вороваева. Банкир был спасен.
Кто из присутствовавших на площади был киллером, и почему Анискин заподозрил его?
Анискин понял, что киллер избрал для себя маску художника. На столике у него лежат акварельные краски и стоит банка с водой, которой необходимо разводить акварель. Но на морозе рисовать акварелью невозможно-вода мгновенно замерзнет! А в тубусе легко спрятать снайперскую винтовку. Именно поэтому Анискин принял решение задержать живописца - и попал в точку.
– Не хотите завтра за мою супругу поболеть? – спросил Анискина Сидоров.
– В смысле? – удивился майор.
– А вы не в курсе? Моя Ниночка играет в мини-футбол, ну, на любительском уровне, конечно.
– Ничего себе! – изумился Анискин. – Кто бы мог подумать, такая хрупкая, стройная.
– Зато скоростная! – похвалил супругу Сидоров. – Она у меня форвард. В общем, дело такое: губернатор новый – большой фанат женского мини-футбола. Завтра будет турнир проходить, который он устраивает и спонсирует. Причем призовой фонд очень хороший: команда-победитель аж 10 тысяч евро получит. По тысяче евро на брата. То есть на сестру. Правда, дикие у нас пока женщины, в футбол не то что играть, смотреть не любят. Всего восемь команд и набралось. Ниночкин коллектив тоже заявился. Так что приходите поболеть!
– Обязательно, – ответил Анискин. – Такое зрелище ни за что не пропущу!
…На следующий день сыщики в гражданском болели за команду Нины с романтическим названием «Пчелки». Как с оттенком горечи отметил про себя Анискин, женщины на поле вели себя похлеще мужиков: грубо ругались, прессовали соперниц, а пару раз чуть было не дошло до драки. Впрочем, «Пчелки» разобрались с соперницами и дошли до финала. Здесь им предстояло сразиться с командой «Акулы», которая не оставила шансов конкурентам в группе «Б». Зрители шептались, что предстоит настоящее сражение: «Акулы» играют очень жестко, можно сказать, по-мужски, и «Пчелкам» придется нелегко...
Финал, на котором присутствовал сам губернатор, начался. «Акулы» сразу захватили инициативу. Соперники буквально сминали «Пчелок», стелились в жестких подкатах. А одна из «Акул» едва не оторвала ноги Ниночке Сидоровой. Сидоров возмущенно кричал с трибуны, как и многие другие зрители, но силы были неравны, и в итоге «Пчелки» пропустили гол. Поведя в счете, «Акулы» слегка сбавили обороты, и видно было, что они просто доигрывают матч. Но проигрывающих захлестнул азарт, и на последней минуте они устроили настоящий навал на ворота соперниц. Буквально за несколько секунд до финального свистка одна из «Акул» сфолила в опасной близости от ворот, и судья назначил штрафной удар. К мячу подошла Ниночка Сидорова. Соперницы поставили мощную стенку. Удар! Мяч прошел буквально в десяти сантиметрах от перекладины. Прозвучал финальный свисток. Губернатор аплодировал стоя.
– Вот черт! – в сердцах сплюнул Сидоров. – А ведь могли хотя бы к ничьей свести, а потом по пенальти выиграть. Обидно, тысяча евро мне бы не помешала. Лодку бы купил для рыбалки и Ниночке новую мясорубку...
– Знаете, коллега, у меня есть подозрение, – задумчиво протянул Анискин, – что с «Акулами» все не так просто. Сдается мне, что кому-то приз в 10 тысяч евро показался достаточно большим, чтобы сжульничать...
– В смысле? – изумился Сидоров. Но Анискин махнул ему рукой, мол, позже и побежал к главному судье. Сидоров видел, как судья сначала спорил, потом подозвал женщину-врача и вместе с ней отправился к автобусу, на котором приехали на матч «Акулы». Вскоре по громкой связи по стадиону объявили: «Команде «Акулы» засчитано техническое поражение. Победителями турнира становится команда «Пчелки»». Пока стадион недоуменно гудел, главный судья объяснял что-то губернатору, который побагровел от злости и даже погрозил в сторону автобуса «Акул» кулаком.
– Что случилось-то? – спросил Сидоров, когда Анискин вернулся на место.
– Все просто, коллега. «Акулы» – переодетые мужчины. Видно, очень уж им денег захотелось, вот и переоделись, напялили парики и накладные груди. Турнир любительский, поэтому никакого медосмотра у спортсменов не было. В общем, они почти ничем не рисковали, а девушек, конечно, обыграли без труда.
– Да что вы, товарищ майор? А на вид – женщины как женщины, – Сидоров выглядел совершенно растерянным. – А как вы догадались?
Действительно, как Анискин понял, что в команде «Акул» на самом деле играют мужчины?
Ларчик открывается просто: только в мужском футболе игроки, стоя в стенке при штрафном ударе соперника, закрывают пах. Женщины, напротив, прикрывают грудь и живот, иногда лицо. "Акулы" прекрасно загримировались, но чисто автоматически выдали себя типично "мужским" жестом.